в ближайший понедельник в Академии наук и должен направить ко мне ряд депутатов, чтобы они оказались благоприятно настроенными...

Я полагаю, дорогой друг, что в Вашем присутствии здесь в настоящий момент необходимости нет. Напишите мне, что Вы обо всем зтом думиете...

Исидор Ньепс - Френсису Бауеру

Париж. 12 апреля 1839 г.

Милостивый государь?

Прибыв недавно в Париж, я ознакомился с докладом г-на Араго, в котором он сообщает Институту о благожелательных шагах, предпринятых Вами в интересах открытия моего отца.

С живейшей признательностью я свидетельствую Вам за это, милостивый государь, мою глубокую благодарность. Никто не мог лучше Вас оценить эрудицию и скромность моего отца; никто, уверяю Вас, не оставил в его сердце более любезных воспоминаний... Открытие моего отца в ту пору, как Вы его видели, не достигло желаемой им степени совершенства; после своего возвращения во Францию он вновь взялся за научные труды и через год опытов добился большей быстроты действия, большей резкости изображения, даваемого камерой-обскурой; вещество, которым он тогда пользовался, было также чувствительнее к световой жидкости; одним словом, при этом состоянии открытия наука и искусство могли бы с выгодой воспользоваться им.

Между тем г-н Дагерр, услышав о работах моего отца, написал ему, чтобы удостовериться в том. что они действительно имеют место. Отсюда возникли отношения, которые имели результатом договор о Товариществе между моим отцом и г-ном Дагерром; последний внес в Товарищество усовершенствованную камеру-обскуру и свои таланты; мой отец внес свое изобретение... Это Товарищество было организовано 14 декабря 1829 г. Следствием явились кое-какие улучшения, как в отношении быстроты, так и в отношении чистоты линий и нежности теней. В таком положении находилось дело, когда смерть поразила моего отца и внезапно похитила его у нас 5 июля 1833 г. Товарищество продолжало существовать между г-ном Дагерром н мной. Г-н Дагерр нашел вещество, более чувствительное к свету, чем все, которыми мы пользовались до того дня, и потребовал раньше, чем его мне сообщить, чтобы этот способ носил его имя - Дагерротип. Вы понимаете, милостивый государь, как меня должно было возмутить такое требование!.. Впредь имя моего отца, единственного, истинного автора такого прекрасного изобретения, должно было потонуть в лучах имени человека, которому он доверил тайну! Я тщетно сопротивлялся, но, чтобы не терять плода трудов моего отца, я. дрожа, согласился на жертву, которой домогалось честолюбие. Способ был предан гласности под именем Дагерра. а имя моего отца оставалось неизвестным; или если оно

когда-либо срывается с уст моего компаньона, то только для того, чтобы лучше подчеркнуть превосходство его способа и уничтожить славу первого изобретателя.

Но провидение, коего справедливость нельзя забывать надолго, послало ПМ Вашего соотечественника г-на Талбота; поднялся вопрос о приоритете, нужно было отвечать на него; имя моего отца должно было защитить Дагерра; стало неизбежно вывести его иэ того забвения, в которое оно было погружено; его работы тянулись на протяжении двадцати пяти лет. пришлось это установить; существовал договор о Товариществе, пришлось его предать гласности, пришлось, наконец, выявить, кто был единственный, истинный автор открытия, возбудившего всеобщее восхищение; имя моего отца воссияло, словно солнце иэ густого тумана. С этого момента я был счастлив, я был удовлетворен; моя цель была достигнута, и я от глубины сердца благодарил г-на Талбота, который и не подозревал о важной услуге, которую он мне оказал...

Я не имею намерения, милостивый государь, преуменьшать честь, приличествующую г-ну Дагерру; я далек от мысли вредить его талантам. Он внес в изобретение моего отца громадное усовершенствование как в отношении быстроты, так и в отношении тонкости полутеней и чистоты линий; это принадлежит ему, но это не изобретение, как он заявляет; в получаемом действии может быть только один исходный принцип; этот принцип можно видоизменять, но все эти видоизменения не стоили бы ничего без самого принципа. Впрочем, я нахожусь с Дагерром в наилучших отношениях и избегаю всего, что могло бы оскорбить его самолюбие; достаточно сказать Вам. милостивый государь, что я хотел бы, чтобы это письмо осталось, по крайней мере в настоящий момент, конфиденциальным.

Правительство собирается купить наше изобретение, но, наверное, не даст за него столько, сколько оно стоит. А между тем, от этого зависит все мое будущее. Я владел прекрасным состоянием, но оно почти исчезло на моих глазах, чтобы покрыть громадные издержки, сделанные моим дядей и отцом; издержки, имевшие целью исключительно какое-нибудь открытие, полезное обществу... Прошу Вас принять уверения в том счастье, которое я испытываю от беседы с Вами, и в самых отличных чувствах, с которыми я имею честь быть.

Милостивый государь. Вашим нижайшим слугой Исидор Ньепс...

Прочитанные вами документы, освещающие главным образом дея тельноетъ и взаимоотношения Нисефора Ньепса и Жака Дагерра. можно разделить на следующие группы: 1) письма Нисефора Ньепса к своему брату Клоду, характеризующие состояние работ Ннсе фора (до ноября 1827 г.); 2) переписка Ннсефора Ньепс. с Дагерром (до июня 1833 г.); 3) переписка Дагерр. с Исидором Ньепсом

вешающая заключительную стадию опытов, начатых в содружестве с отцом последнего Нисефором Ньепсом (до января 1839 г.).

Из писем как Ньепса, так и Дагерра, хорошо видно, что физико-химическая сущность проводимых опытов была для обоих в полном тумане (см. в особенности письмо Дагерра от 6 июня 1833 года). И тем не менее они ощупью подходили к желаемому результату - возможности получать светописное изображение.

Еще 24 ноября 1829 г. Нисефор Ньепс сформулировал основной принцип своего открытия так. как он ему представлялся:

Открытие, которое я сделал и которое обозначаю названием гелиография , состоит в том. чтобы воспроизводить самостоятельно, действием света, изображения, получаемые в камере-обскуре, со всеми градациями теней, от черного до белого.

Основной принцип этого открытия. Свет как в неразложеннои, так и в разложенном состоянии действует на тела химически. Он поглощается, соединяется с ними и сообщает им новые свойства. Так, он увеличивает естественную плотность некоторых из этих тел; он делает их даже более твердыми и более или менее нерастворимыми соответственно продолжительности или интенсивности его действия. Таков, в нескольких словах, принцип открытия...

Привлеченный в это же время к совместной работе Жак Дагерр усердно занимался усовершенствованием открытия Нисефора Ньепса, причем продолжал свои опыты и после его смерти. Так как Исидор Ньепс, наследник и формальный продолжатель дела своего отца, ничего не понимал в нем и не принес ему никакой пользы, следует сказать, что работал Дагерр практически один.

Впоследствии, после обнародования открытия Дагерра, которому он дал свое имя, назвав первый, в сущности, способ серебряной фотографии дагерротипией, часто, и по сей день, его обвиняют в нарушении договоренности с Нисефором Ньепсом, т. е. в плагиате. Попробуем разобраться в спорном вопросе о роли и степени участия каждого из них в изобретении фотографии. Действительно, занимаясь усовершенствованием гелиографического процесса, Дагерр заимствовал у Ньепса использование серебряной пластинки как носителя изображения, а вместо асфальтового лака применил йод (см. письмо от 10 мая 1831 г.), не понимая, что последний образует на поверхности пластинки не просто покрытие, а слой йодистого серебра. Ньепс еще ранее пробовал йод вместо асфальта, однако не на серебре, и естественно, не получил положительных результатов; поэтому он посчитал этот путь неправильным, о чем и сооб щнл Дагерру. Обнаружив, однако, светочувствительность покрытия йодом, Дагерр не послушал Ньепса и упорно продолжал опыты в этом направлении.

Таким образом, Дагерр, хотя и заимствовал из гелиографии Ньепса систему металл - покрытие, пришел совсем к другим результатам, открыв в конечном счете серебряную фотографию. Кроме того, именно Дагерр, во-первых, открыл способ усиления первоначального слабого (скрытого) изображения - проявление парами ртути, во-вторых.